Быть может, прав мудрец, и мир не знал времен,
Когда бы не был я в живое воплощен.

То распадаюсь я, то вновь соединяюсь,
То вяну лотосом, то пальмой возрождаюсь.

Хоть робость тоже грех, но медлю я, страшась
Прервать безропотно с самим собою связь.

Мечта богатого - приумноженье рода,
А был бы он умней - чурался бы приплода.

© Перевод А.Тарковского

Если воли свободной преступник лишен,
То его не по праву карает закон.

Вседержитель, когда он руду создавал,
Знал, что эта руда превратится в металл.

Чем убийца коня подковал? Из чего
Меч, румяный от крови, в руках у него?

Ты на пламень сомнений летишь,- не спеши!
Опасайся пожара смятенной души!

© Перевод А.Тарковского

Вы скажете: "Премудр податель бытия!"
"Вы правы,- я скажу,- согласен с этим я".

Тут вы добавите: "В числе его примет
Не только времени, но и пространства нет".

А я скажу в ответ, что это спор пустой:
Проникнуть в суть его не может ум людской.

© Перевод А.Тарковского

Пойми значение сменяющихся дней.
Чем ты внимательней, тем речи их слышней.

Все, что случается, поистине похоже
На то, что видел мир, когда он был моложе.

© Перевод А.Тарковского

Умы покрылись ржавчиной порока и разлада.
Проржавел меч насквозь,- точить его не надо.

Жизнь обещала праздники, а слова не сдержала.
Как ни обидно, истины в хадисах наших мало.

Из множества наставников я лишь рассудку внемлю.
Земное бремя тяжкое повергну я на землю,

На путь добра спасительный ступлю, расправив спину,
Покину мир губительный и суету отрину.

О, эта жизнь коварная, царящая над нами,
Столь цепкая веревками, столь крепкая цепями!

Мы в пору созревания встречаемся для боя,
Потом, под старость, прячемся в одной тени от зноя.

А тот, чья мысль крылатая лишь истине послушна,
Злословящим и славящим внимает равнодушно.

© Перевод А.Тарковского

Когда тебе жену и впрямь избрать угодно,
Останови, мой друг, свой выбор на бесплодной.

Опасен каждый путь, каким бы ты ни шел,
Но путнику прямой особенно тяжел.

Так создан этот мир: один подходит к дому,
И дом освободить приходится другому.

Пора бы перестать печалиться о том,
Что прежней доблести не сыщешь днем с огнем.

Ирак и Сирия - добыча разоренья,
И нет правителя, достойного правленья.

У власти дьяволы, и каждая страна
Владыке сатане служить обречена.

Царь объедается и пьет из чаши винной,
Пока голодный люд терзается безвинно.

С несхожим языком смешался наш язык;
От речи прадедов араб-тайит отвык.

В бою килабский лис достиг такой сноровки,
Что копья у него обвисли, как веревки.

Когда же наконец объявится имам,
Который цель и путь укажет племенам?

Молись как вздумаешь, теперь не станет хуже
Стране, загаженной, что твой загон верблюжий.

© Перевод А.Тарковского

Я знаю, что того, кто завершил свой путь,
Нельзя ни пением, ни воплями вернуть

Мне весть печальная, услышанная ныне,
Как радостная весть о новой благостыне.

Кто может мне сказать - голубка средь ветвей
Поет о горестях иль радости своей?

Источен щит земли могилами, и надо
Считать их множество с возникновенья ада.

Да будет легок шаг идущего! Покой
Тела истлевшие вкушают под стопой.

Хоть наших пращуров и след исчез мгновенный,
Не должно оскорблять их памяти священной.

Пускай по воздуху пройдет твоя тропа,
Чтоб ты не попирал людские черепа.

В иной могиле смерть двух мертвецов сводила,
И радовалась их различию могила.

Но где один костяк и где другой костяк,
Спустя столетие не различить никак.

Созвездья севера поведать нам попросим -
Как много повидать прохожих довелось им,

В который раз они зардели в горней мгле,
Указывая путь бредущим по земле.

Изнеможение земная жизнь приносит,
И я дивлюсь тому, кто долголетья просит.

Печаль в тот час, когда несут к могиле нас,
Сильнее радости в наш изначальный час.

Для вечной жизни мы сотворены из глины,
И наша цель не в том, чтоб сгинуть в час кончины.

Мы только дом труда меняем все подряд
На темный дом скорбей иль светлый дом отрад.

Смерть - это мирный сон, отдохновенье плоти,
А жизнь - бессонница, пристрастная к заботе.

Воркуйте, голуби, и пусть ваш хор сулит
Освобождение от горя и обид.

Благословенное вас молоко вскормило,
В надежном дружестве благая ваша сила.

Вы помните того, кто был еще не стар,
Когда на свете жил наш дед Йад ибн Низар.

Пока вы носите на шее ожерелье,
Вам, голуби, милей не горе, а веселье.

Но песни счастья - прочь и украшенья - прочь!
Одежды черные пусть вам одолжит ночь,

И, в них на сборище печальное отправясь,
Вы причитайте в лад рыданиям красавиц.

Рок посетил его, и завершил свой круг
Мудрец Абу Хамза, умеренности друг,

Муж, потрудившийся для толка Нуамана
Успешней, чем Зияд с его хвалою рьяной.

Великий златоуст, он мог бы силой слов
Преобразить в ягнят кровелюбивых львов.

Правдиво передав священные сказанья,
Он заслужил трудом доверье и признанье.

Отшельником он жил, в науки погружен,
Хадисы древние умом поверил он,

Над рукописями склоняясь неустанно,
Опустошил пером колодец свой стеклянный.

Он видел в золоте приманку суеты,
И не могло оно привлечь его персты.

Ближайшие друзья Абу Хамзы, вы двое,
Прощание, как снедь, возьмите в путь с собою.

Слезами чистыми омойте милый прах,
Могилу выройте в сочувственных сердцах.

На что покойному халат золототканый?
Да станут саваном страницы из Корана!

Пусть восхваления идут за мертвым вслед,
А не рыдания, в которых толку нет.

Что пользы - горевать! Уже остывшей плоти
Вы, плачущие здесь, на помощь не придете.

Когда отчаяньем рассудок помрачен,
На средства мнимые рассчитывает он.

К молитве опоздав, так Сулейман когда-то
Своих коней хлестал, унынием объятый,

А он, как сура "Сад" нам говорит о нем,
Для духов и царей был истинным царем.

Не верил людям царь и сына счел за благо
Предать ветрам, чтоб те его поили влагой.

Он убедил себя, что день судьбы настал,
И сыну своему спасения искал,

Но бездыханный прах судьба во время оно
Повергла на ступень родительского трона.

В могиле, без меня, лишенному забот,
Тебе, мой друг, тяжел земли сыпучей гнет.

Врач заявил, что он ничем помочь не может.
Твои ученики тебя не потревожат.

Горюющий затих и понял, что сюда
Не возвратишься ты до Страшного суда.

Кто по ночам не спал, заснул сегодня поздно,
Но и во сне глаза горят от соли слезной.

Сын благостной семьи, без сожалений ты
Покинул шлюху-жизнь у гробовой плиты.

Переломить тебя и смерть сама не в силе.
Как верный меч в ножнах, лежи в своей могиле!

Мне жаль, что времени безумный произвол
Смесит в одно стопы и шеи гордый ствол.

Ты с юностью дружил. Она была готова
Уйти, но друга ты не пожелал другого

Затем, что верности нарушить ты не мог,
А верность - мужества и доблести залог.

Ты рано дни свои растратил дорогие.
Уж лучше был бы ты скупее, как другие!

О уходящие! Кто в мире лучше вас?
И кто достойнее дождя в рассветный час,

Достойнее стихов, исполненных печали,
Что смыть бы тушь могли, когда б слезами стали?

Сатурн свиданию со смертью обречен,
Хоть выше всех планет в круговращенье он.

Дыханье перемен погасит Марс кровавый,
На небе высоко встающий в блеске славы,

Плеяды разлучит, хоть был до этих пор
Единством их пленен подъятый к звездам взор.

Пусть брат покойного врагам своим на зависть
Еще сто лет живет, с великим горем справясь,

Пусть одолеют скорбь в разлуке сыновья
И раны заживят под солнцем бытия!

Когда из моря мне напиться не хватило,
Бессильна мне помочь ручья скупая сила.

Как разрушению подвержен каждый дом,
И свитый голубем, и сложенный царем,-

Мы все умрем равно, и не дворца громадой,
А тенью дерева довольствоваться надо.

По воле суеты не молкнет спор, и вот
Один толкает к злу, другой к добру зовет.

Но те хулители, смущающие ближних,-
Животные, чья плоть бездушна, как булыжник.

Разумен только тот, кто правде друг и брат,
Кто бытию не лжет, несущему распад.

Тебе, рыдающий, не лучше ль терпеливо
Ждать возвращения огня в твое огниво?

Тот, кто унынию подвержен в скорбный час,
Способен лишь на то, чтоб слезы лить из глаз.

Но не жалейте слез над гробом Джаафара:
Из жителей земли никто ему не пара.

Когда мы восхвалить достоинство хотим,
Всего уместнее одно сравнить с другим.

Благоуханьем ренд не стал бы славен прежде,
Чем дерево кулям раскрыло листья в Неджде.

Неодинаково скорбит о друге друг -
Один в минуты встреч, другой в часы разлук.

Блаженно спящая покоится зеница,
Но устает, когда бессонницей томится.

Терзайся, если жизнь у гробовой плиты
И мог бы выкупить, да поскупился ты.

Звезда высокая - блуждающим в пустыне
Он путь указывал и закатился ныне.

Он ближе, чем рука - руке, и навсегда
Останется теперь далеким, как звезда.

Рок, исполняющий жестокие угрозы,
Испепеляющий обещанные розы,

Какой обновы ты не превратил в старье?
Кто выжил, испытав нашествие твое?

Ты гордого орла хватаешь выше тучи,
Ты дикого козла свергаешь с горной кручи.

И благородному и подлому - свой срок,
Но смоет их равно могучий твой поток.

От знаний пользы нет, ум - тягостное бремя,
Неразумение доходней в наше время,

И опыт жизненный к спасенью от невзгод
В уединение разумного зовет.

Но как язычники кумирам рукотворным,
Так сердце молится своим страстям тлетворным.

Приучен к бедствиям течением времен,
Я радуюсь цепям, которым обречен.

Когда бы стоимость себе мы знали сами,
Не похвалялся бы хозяин пред рабами.

Мы - деньги мелкие, мы - жалкая казна,
Нас тратят, как хотят, дурные времена.

Вчерашний день еще совсем недавно прожит,
Но выкормыш земли вернуть его не может.

Младенцу малому при тождестве могил
Уподобляется мудрец в расцвете сил.

И все равно теперь лежащему в могиле -
Под брань иль похвалы его похоронили.

Когда приходит смерть, равно бессилен тот,
Кто одинок, и тот, кто воинство ведет.

Потомка своего иль пращура хороним,
Равно мы слезы льем, печалимся и стонем.

Зачем же у детей, рождая их на свет,
Мы отымаем то, чего добился дед?

К почету следует идти стезею правой,
А мы наследственной довольствуемся славой.

Когда б врожденных свойств лишился человек,
Богач в ничтожестве влачил бы жалкий век.

По маю месяцу скорбит душа людская,
А нужен ей не май, а только розы мая.

Мы просим господа с небес, как благодать,
Жизнь долголетнюю любимым ниспослать.

Нам сердце веселят влачащиеся годы,
Хоть и сулят они обиды и невзгоды.

Кто человеку враг? Его душа и плоть.
От воинов твоих избави нас, господь!

Беда влюбленному от собственного пыла,
Мечу булатному - от верного точила.

Те, что румянец щек от ласки берегли,
Покорно падают в объятия земли

И терпят гнет ее, а мы и не успели
Забыть их жалобу на тяжесть ожерелий.

О, если б жаждущий, склоняясь над ключом,
Заране видел смерть, змеящуюся в нем!

Храбрец, чьей волею дорогами погони
Стремились красные и вороные кони,

Муж, океан войны в испытанном седло
Пересекавший вплавь на горестной земле,

Муж, для которого был, как удар в лицо,
Удар, чуть тронувший его брони кольцо,

Могучий муж - в бою, и нет врага в округе,
Способного копьем достичь его кольчуги.

Удары сыплются, растет их грозный счет:
Так ловкий фокусник число к числу кладет.

В один кратчайший миг, а может быть, быстрее
Он войско повернул десницею своею.

Но тут коварный рок спешит врагам помочь
И день блистательный преображает в ночь.

О, брат погибшего под бурный гул сраженья!
Пять сыновей его - порука утешенья.

Беда пришла к тебе терпенье вымогать;
Не отдавай его, оно тебе под стать.

На бога уповай, затем, что он, единый,
Источник истинный отрады и кручины.

От смерти не уйдет и превратятся в прах
Копье в чехле своем и меч в своих ножнах.

Кто и мечтать не мог при жизни о покое,
Вкушает под землей забвение благое.

Как обретает лев жилье в лесу густом,
Так солнце истины да вниидет в каждый дом.

© Перевод А.Тарковского

И заняли они мой дом, а я ушел оттуда,
Они глазами хлопали, а я хлестал верблюда,

Я и не думал их дразнить, но эти забияки
У дома лаяли всю ночь, как на луну собаки.

Горделивые души склонились к ногам
Беспощадных времен, угрожающих нам.

Даже капля единая слезного яда
Опьяняет сильнее, чем сок винограда.

О душа моя, жизни твоей не губя,
Смерть не тронула крыльями только тебя.

Поражают врага и копьем тростниковым.
Сердце кровоточит, уязвленное словом.

Подгоняя своих жеребят, облака
Шли на копья трепещущего тростника,

Или то негритянки ходили кругами,
Потрясая под гром золотыми жезлами?

Если кто-нибудь зло на меня затаит,
Я, провидя коварство, уйду от обид,

Потому что мои аваджийские кони
И верблюды мои не боятся погони.

© Перевод А.Тарковского

Жизнью клянусь: мне уехавшие завещали
Незаходящие звезды великой печали.

И говорил я, пока эта ночь продолжалась:
"Где седина долгожданного дня задержалась?

Разве подрезаны крылья у звезд, что когда-то
Так торопились на запад по зову заката?"

© Перевод А.Тарковского