У Вас отключён javascript.
В данном режиме, отображение ресурса
браузером не поддерживается

Амальград форум - арабская, персидская, ближневосточная культура

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Насир Хосров

Сообщений 1 страница 15 из 15

1

Хвала  ремесленникам

Ремесленник! Нет в мире лучшей доли.
Не царь, но и не раб. Всегда на вольной воле.
Стучит он или шьёт на трудовой скамье,
Но вечером поёт в родной своей семье.
Пускай не каждый день по горло сытым ходит,
Но умножает он всё то, что производит.
Под молотом его златые искры мчатся...
И видят лишь добро жена и домочадцы.
Он в полночь сладко спит в куренье мирных снов,
А на заре опять среди своих обнов.
Тачает или шьёт, варит или грохочет,
Он низменных страстей не знал и знать не хочет...
До смерти дни свои он знает наперёд.
Доволен им господь. Доволен и народ.
Трудолюбив. Шутлив. Общительного нрава.
Осанна ремеслу! Ремесленнику слава!
Нет! Равного ему не сыщете нигде:
Ведь и самим царям нужда в его труде.

© Перевод А.Адалис

2

Хвала земледельцам

Но труд ремесленника миру не сгодится,
Когда у пахаря зерно не уродится.
Как славен труд его, Адама древний труд!
Что с земледелием сравниться может тут?
Он демонов зимы богатствами встречает,
Зверей и диких птиц в хозяйстве приручает.
Крестьянин - что ни год, то открывает клад:
Здесь пашня у него, а там цветущий сад.
Кормилец добрый он создания любого,
Будь это человек, овца или корова.
И если только он на ремесло в обмен
Торгашески не поднимает цен,
То во вселенной нет и не было от века
Подобного ему святого человека.
Да будет всяк из нас велик своим трудом!
Здесь ключ от бытия. Здесь наш очаг и дом.

© Перевод А.Адалис

3

Знание

© Перевод А.Адалис

4

Разум

© Перевод А.Адалис

5

Орёл

© Перевод А.Адалис

* Прозвище Насира Хосрова

6

И, наконец, еще: слова не есть дела.
Деянье - это плоть! Слова же - только тени.
Ты можешь сотни лет о жемчуге твердить,
Но если не нырнешь - он твой лишь в сновиденье.

Н. Хосров

7

Друг и недруг

Ты должен различать, кто друг тебе, кто недруг,
Чтоб не пригреть врага в своих сердечных недрах.

Где неприятель тот, который в некий час
Приятностью своей не очарует нас?

Где в мире мы найдём тот корень единенья,
Который не покрыт корой и даже тенью?

Собака, что визжит и ластится, как друг,
Она своим друзьям не изменяет вдруг.

Собака — говорю! Но так ли ты уверен,
Что подлинный твой друг тебе до гроба верен?

И сердцевину тайн, доверенных ему,
Не обнажит вовек по слову своему?

Испытывай друзей и голодом и жаждой.
Любовью испытай! Но только раз — не дважды.

Кто дружбе изменил хотя бы только раз,
Тому уж веры нет, хоть пой он, как сааз.

И пусть перед тобой юлит гадючье тело,
Башку ей размозжить скорей — благое дело.

Поэтому-то я твержу одно и то ж:
Кто так тебя поймёт, как сам себя поймёшь?

Лишь те-то и друзья не на словах — на деле,
Кто наши кандалы и на себя б надели.

© Перевод И. Сельвинского

8

В тени чинары тыква подросла,
Плетей раскинула на воле без числа,
Чинару оплела и через двадцать дней
Сама, представь себе, возвысилась над ней.
"Который день тебе? И старше кто из нас?" –
Стал овощ дерево испытывать тотчас.
Чинара скромно молвила в ответ:
"Мне – двести... но не дней, а лет!"
Смех тыкву разобрал: "Хоть мне двадцатый день,
Я – выше!.. А тебе расти, как видно, лень?.."
"О тыква! – дерево ответило. – С тобой
Сегодня рано мне тягаться, но постой,
Вот ветер осени нагонит холода, –
Кто низок, кто высок – узнаем мы тогда!"

© Перевод А.Адалис

9

ДВУЛИЧИЕ

Слова, которые пошли с делами врозь
И жизнь в которые вдохнуть не удалось,

На дыню "дастамбуй" похожи, как ни грустно:
Она – красавица, душиста, но безвкусна...

Благоразумному указываю путь:
Игральным шариком иль мячиком не будь!

Польстив играющим, в низкопоклонстве пылком
Мяч обращен ко всем лицом, а не затылком.

А ты не сей того, что пожинать не рад.
Те не болтай слова, что самому претят.

© Перевод А.Адалис

10

Спор с богом

      Ты, о боже, в малом теле муравья
      Смог вселенную громадную замкнуть,—
      Между тем не увеличил муравья,
      Не уменьшил и вселенную ничуть.
       
      Цепи гор, сковавших Запад и Восток,
      В створках раковин умеешь затворить;
      Не успеет оком человек моргнуть —
      Ты вселенную успеешь сотворить.
       
      Чтобы листья покорялись ветерку,
      Чтобы твердь стояла крепко,— ты решил…
      На пути, ведущем, господи, к тебе,
      Человек претерпевает свыше сил.
       
      Ведь природа человечья и душа
      Тем и разнятся, что видят не одно…
      Семя древа искушения в сердца
      Сам ты кинул, сотворив людей,— давно.
       
      Ведь посеявший ячменное зерно,
      Не надеется пшеницу собирать.
      Сам до века ты основу заложил
      Темных дел, за кои будешь нас карать.
       
      Если созданы мы только для молитв,—
      Для чего ты создал дьявола, господь?
      Много слов для разговора я припас,—
      Страха все же не могу я побороть.
       
      Не могу в своем неверии принять
      От подвижников невежественных весть.
      Слово разума я только признаю:
      Перл — в жемчужных только раковинах есть.
       
      Все ж настаивать на сказанном боюсь:
      Где спасенье, коль разгневаешься вдруг?
      Вдруг ты твердость непреклонную явишь,
      Кто натянет тетиву на твердый лук?
       
      Как же быть во время Страшного суда?
      Как мы счеты наши старые сведем?
      Коль не вырвешь многогрешный мой язык,
      Значит, можно не молчать перед судом?
       
      А лишить меня, создатель, языка
      Разве будет справедливо? Нет и нет!
      Почему же справедливость соблюдать
      Ты даешь твоим творениям завет?
       
      Коль присутствовать изволишь на суде,
      Вовсе мыслить я, пожалуй, не смогу.
      Коль другому поручишь меня пытать —
      Для чего за ним, как дурень, побегу?
       
      Всеблагому и премудрому зачем
      Подменять себя другим в отместку мне?
      Прикажи меня отправить прямо в ад,—
      Пользы нет в пустопорожней болтовне.
       
      Мир загробный не таков, как мир земной:
      Там насилие и взятки ни к чему.
      На тебя ведь все возложены дела,—
      Исполняй же! В чем задержка — не пойму.
       
      Грех не нужен был покорному рабу,—
      Ты греху открыл лазейку, боже, сам.
      Сам ты дьявола уловки поощрил,
      Проложив ему стезю к людским сердцам.
       
      Нам молиться, правый боже, ты велишь
      И паломничество в Мекку совершать:
      Не подобен ли охотнику на серн —
      Ловишь дичь, когда ей снится благодать?
       
      Сам на серну ты кричишь: «Беги! Беги!»
      Сам борзую натравить спешишь тотчас.
      Помолиться нам приказываешь ты
      И науськиваешь дьявола на нас.
       
      Для извечного, владыка, существа
      Непригоже друга стравливать с врагом.
      Выгнал злого из обители своей,
      Чтобы нас теперь обхаживать кругом.
       
      Я пучиною сомнений поглощен,
      То надеждами, то страхами объят.
      Рай в уплату за покорность обещав,
      Созерцаешь, как меня толкают в ад.
       
      Все обиды от красавиц, боже мой!
      Так иль этак, жить приходится, терпя.
      Но виновны ли булгарки предо мной?
      Нет, всевышний, это козни — от тебя!
       
      Разве смеет возмутиться человек?
      Соблазнительниц, одну другой лютей,
      В дальнем крае ты разводишь, о господь,
      Для того чтобы дурачить нас, людей.
       
      Ты мечту и вожделенье сочетал,
      В жилах жажду наслаждения разжег,
      Чтобы вовсе истомился человек,
      Чтобы места он найти себе не мог.
       
      Кто же, страсти в человеке пробудив,
      У существ розовощекой красоты
      Покрывало их стыдливости украл
      Для бесчестия людского, как не ты?
       
      Ты желудки сделал жадными к еде,
      Чтобы рыскать нам за пищей день и ночь,—
      Всем, что чисто и нечисто, человек
      Набивать свою утробищу не прочь.
       
      Члены тела моего — мои враги:
      Порываются к прелестницам земным,—
      Жадной плотью, поборающей меня,
      Я всечасно ненавидим и томим.
       
      Но когда бы эти плотские блага
      Не давали наслаждений без числа,
      Мне осталось бы слоняться по степям
      Терпеливо, наподобие осла.
       
      И зачем угрюмой злобы семена
      В человеке ты для роста поместил?
      Неужели ради Страшного суда,
      Ради мук меня из глины замесил?
       
      Если ты свое подобие творил —
      Не игральную костяшку на кону,—
      Что ж глумишься над созданием своим?
      Для чего еще ты создал сатану?
       
      Много есть еще вопросов у меня,
      Но боюсь тебе загадки задавать.
      Если, впрочем, бессловесным надо быть,
      Ты бы должен был скотом меня создать.
       
      Буду спорить в день последнего суда!
      Впрочем, можешь у меня отнять язык,
      А не то тебе придется отвечать,
      Чтобы я свое невежество постиг.
       
      Прикажи меня поглубже спрятать в ад!
      Что за прок с тобою спорить всякий раз?
      Ты, когда мы честно молимся тебе;
      «Соврати их!» — сатане даешь приказ.
       
      Если сам ты без песчинки на ступнях,
      Как ты создал, повторяю, сатану?
      Словом, столько в этом деле темноты,
      Что рукой на богословие махну.
       
      Если создал ты хороших и дурных,
      В наказаньях и наградах смысла нет,
      Безупречных ты иметь желаешь слуг?
      Нас, плохих, зачем ты выпустил на свет?
       
      По природе я — железная руда:
      Содержать в себе алмазы не могу.
      Сотни раз меня в горниле переплавь,
      Я все тот же, пред которым ты в долгу.
       
      Зло даешь и получаешь плату злом,—
      Чем ты лучше в этом случае меня?
      Пусть я плох,— но я тобою сотворен…
      А не нравлюсь — так не делал бы меня!

           © перевод А. Адалис

11

В осуждение поэтов панегиристов

Не трать на низкого хвалебных слов –
Кто ожерелья тратит на ослов?

О суетном печешься ты напрасно,
Ведь царство двух миров тебе подвластно.

И сам себя стыду ты предаешь,
Когда твой рот твердит повсюду ложь,

Когда ты хвалишь низкое деянье –
Честь предаешь свою на поруганье.

Твой о «великом» шаха просит стих.
Позор для разума в словах твоих.

Не восхваляй, не оскорбляй при этом
Умы, что проникают в мрак за светом.

Как те поэты, ты не пустословь –
Честь потеряв, вернуть не сможешь вновь.

Ни назиданьем их стихотворенья,
Ни мудростью не радовали зренье.

Стремится к золоту такой поэт,
Душа слепая не увидит свет.

Чего желают эти пустомели,
Ослов одевши блеском ожерелий?

Эмиром слова быть – певца удел.
Пусть бог хранит его от этих дел.

© перевод И. Гуровой

12

Порицание ростовщикам

«Жалей» ростовщика: ведь из своих палат
Бедняга перейдет в неугасимый ад!

При взгляде на пего презреньем насладимся:
Базарный пес — и тот почтенней лихоимца.

Одушевлен ли сей бездушный человек,
Который за дирхем нас душит целый век?

Который, окружен роскошеством и негой,
Способен бедняка лишить его ночлега?

Зато, когда скупец испустит бранный дух,
Сынок устроит пир с толпою потаскух.

Тот скряга целый век гонялся за наживой,
А этот спустит все, хоть юный да плешивый...

Сундук ростовщика — сам по себе порок!
И благо совершит — пойдет оно не впрок.

Не пей ты с ним вина — хоть умирай от жажды:
Кровавая слеза сокрыта в капле каждой.

Позорит ростовщик не только прах, но твердь!
С брезгливостью к нему притронется и смерть.

И хоть мильоны лет гореть в аду он будет,
Сам дьявол навсегда в котле его забудет.

© Перевод И. Сельвинского

13

Вышел волк голодный, видит полн ягнят простор степной,
Медленно проходит стадо мирной пастьбою ночной.

Режет волк овец. А овцы щиплют сочную траву.
Волк и овцы наполняют с жадностью желудок свой.

Волк траве — ягненок мирный, а для волка он — трава.
Помни это! Редко встретишь меткий оборот такой.

Помни это выраженье, зорче в жизнь свою вглядись:
Волком быть или ягненком, бойся участи любой!

Ты в погоне за ягненком? Но, глупец, не забывай:
На тебя, как на ягненка, смотрит кто-нибудь другой.

Ты не волк и не ягненок? Почему же при дворе
Состоишь? Без оговорок дашь ли мне ответ прямой?

Не гордись, что хлеб пшеничный и ягненка ешь, а друг
Черствый хлеб, отсевков полный, ест с холодною водой.

Одинаково придется как тебе, так и ему
Вечность пролежать недвижно без обеда под землей.

Разве ты услышишь это, разве сердцем ты поймешь,
Если уши внемлют пенью, если взгляд пленен игрой?

Удивительного хочешь. Чуда в жизни ищешь ты.
Что ж в окно через решетку смотришь ты па мир земной?

Нет, гляди и удивляйся на себя, что скован ты
Цепью крепкою под этой высью вольной голубой.

Что в неведении жалком чистая твоя душа,
Как сова, живет в руинах, в сумрачной степи глухой!

Что тебе от этих пышных цветников, садов, дворцов?
Плоть твоя — чертог прекрасный, панорама — разум твой.

© Перевод В. Державина

14

О разуме и просвещении

Для коня красноречия круг беговой —
Это внутренний твой кругозор бытия.
Кто же всадник? — Душа. Разум сделай уздой,
Мысль — привычным седлом, и победа твоя.

Но позор, если круг беговой не широк,—
Пред судом ездоков не срами скакуна.
Не годится по узкой арене скакать,
Что не только коням — жеребятам тесна.

Знай, в поэзии лучших наездников нет,
Чем арабы, а Греции древней сыны
Медицину избрали ареной своей,
В чародействе индусские люди сильны.

Математика, музыка — римлян удел.
Власть Китая в искусстве рисунка тверда,
Но искусней художников свет не видал,
Чем багдадские мастера, никогда.

Так, по складу характера, ищет один
Содержание скрытое видимых тел,
А другой — безусловную ценность вещей,
Дорогого, дешевого точный раздел.

И на каждой из названных мною дорог
Превосходные, право, наездники есть,
И немало испытанных в деле мужей
Охраняют высокого опыта честь.

Кто открыл, что Юпитер, и Марс, и Луна
У горящего Солнца заимствуют свет.
Что моря, и пустыни, и горы Земли
Держит воздух — иного фундамента нет.

Или горьким растением «мироболан»
Огневицу кому врачевать удалось.
Где — в Китае — ревень, или в Риме самом
Против рези желудочной средство нашлось.

Кто был первым, кто римскую краску добыл,
С желтой серой дрожащую ртуть сочетав.
Кто сказал,что спасенье для гаснущих глаз
Исфаханского горного камня состав.

Кем назначено, что бадахшанский рубин
Йеменского сердолика ценней.
Разве менее красен, чем лал, сердолик.
Так откуда ж неравенство этих камней...

В суть явлений глазами ума загляни:
Лишь для них проницаема жизни кора.
Ты глаза свои много лечил, человек,—
Очи разума разве лечить не пора?

То, что скрыто от наших телесных очей,
Открывается ясному взору ума.
Разум — яхонт, а сердце живое — руда,
Рудником же душа да послужит сама.

Только разум все лучшие блага души
Философскому камню подобно творит:
Он — исток справедливости и доброты,
Милосердию учит и счастье дарит.

Страж бескрылого, темного тела — душа:
Благородная — тело она бережет,
Но не разум ли душу спасает твою
Из мирского зиндана — темницы забот.

Разум — тайный посланец к тебе, человек:
Неспроста поселился он в сердце твоем...
Как разведчик — о множестве тайных вещей
Вопрошает, оставшись с тобою вдвоем.

Это схоже, мол, с тем, а не схоже с другим -
Почему? А вот это похоже на то...
Строй вселенной был в первое время какой?
И за гранью вселенной крутящейся что?

Если скажешь: вселенной крутящейся вне
Лишь пустая, бездонная есть глубина,—
Объясни: относительно к той глубине,
Где вселенная? Движется ли она?

Предположим, доподлинно знает о том
Бог вертящейся нашей вселенной один,
Разрушающий и созидающий бог,
Всех развалин и добрых начал господин.

Предположим, он миру поставил ислам,
Почему же он так оборудовал мир,
Если знал, что в познании смысла вещей
Мусульманина будет превыше кафир.

Не хочу я в твои аргументы вникать,
Что «пророк и учитель такой-то изрек».
Ведь в науках другие народы сильны,
Разве ты — не рожденный с умом человек

Изучай, познавай, не пугаясь преград:
Познающему — трудное станет легко;
Доказательства сделай кольчугой своей,
Аргументы, как щит, подними высоко!

Мягким словом осилишь невежду — врага:
Дождь долбил полегонечку каменный склон.
Речь премудрых должна быть метка, недолга:
Стал «Сахбоном» отец лаконизма Сахбон.

В сто ман весом — ты разве не видел — броню
Острый камешек боя пронзает насквозь.
Ты познанием разум острей отточи,
Так Лукману напутствовать сына пришлось...

© Перевод А. Адалис

15

Порицание царям и власть имущим

Как отвратительна властителя душа:
Изволь с ним говорить, почтительно дыша.

Самовлюбленный лев с когтями и клыками,
Обидчив, как цветок, дрожащий лепестками.

Когда объявит шах торжественный прием,
Не сами ль небеса сгибаются при нем?

И кажутся тогда почтенные мужчины
Кишеньем черноты, собраньем чертовщины.

Вот гадина юлит раздавленным хвостом,
Вон жаба перед ним дрожит с умильным ртом...

Когда он поутру подымется не в духе,
Просители бледны, как неземные духи.

Но если благостен и примет их гурьбой,
Как он на них глядит? Что видит пред собой?

Семь отроков пускай предстанут из Эфеса,
Явленью не придаст ни веры он, ни веса.

Да хоть бы сам мудрец о небо оперся —
Для шаха глас его не выше лая пса.

К воскрылиям души он полон неприязни,
Христа вторично он подверг бы лютой казни.

Зато к ослу Христа он нежностью согрет,
Копыто превратив в священный амулет.

© Перевод И. Селъвинского