Предлагаю размещать здесь сказки, дастаны на татарском языке.
И вот для начала предлагаю сказку Габдуллы Тукая "Шурале". Эта сказка стала национальным достоянием татар и своего рода визитной карточкой Татарстана, по крайней мере мне так показалось.
Привожу перевод на русский и арабский языки.
ШУРӘЛЕ
I
Нәкъ Казан артында бардыр бер авыл —
«Кырлай» диләр;
Җырлаганда көй өчен, «тавыклары җырлай», диләр.
Гәрчә анда тугъмасам да, мин бераз торган идем;
Җирне әз-мәз тырмалап, чәчкән идем, урган идем.
Ул авылның, һич онытмыйм, һәрьягы урман иде,
Ул болын, яшел үләннәр хәтфәдән юрган иде.
Зурмы, дисәң, зур түгелдер, бу авыл бик кечкенә;
Халкының эчкән суы бик кечкенә — инеш кенә.
Анда бик салкын вә бик эссе түгел, урта һава;
Җил дә вактында исеп, яңгыр да вактында ява.
Урманында кып-кызыл кура җиләк тә җир җиләк;
Күз ачып йомганчы, һичшиксез, җыярсың бер чиләк.
Бик хозур! Рәт-рәт тора, гаскәр кеби, чыршы, нарат;
Төпләрендә ятканым бар, хәл җыеп, күккә карап.
Юкә, каеннар төбендә кузгалаклар, гөмбәләр
Берлә бергә үсә аллы-гөлле гөлләр, гонҗәләр.
Ак, кызыл, ал, сап-сары, зәңгәр, яшелдән чәчкәләр;
һәр тарафка тәмле исләр чәчкәли бу чәчкәләр.
Үпкәлиләр чәчкәләрне төрле төсле күбәләк-
ләр килеп, киткән булып, тагын да шунда чүгәләп.
Бервакыт чут-чут итеп сайрый Ходайның кошлары;
Китә җаннарны кисеп, ярып садаи хушлары.
Монда бульварлар, клуб һәм танцевальня, цирк та шул;
Монда оркестр, театрлар да шул, концерт та шул.
Зур бу урман: читләре күренмидер, диңгез кеби,
Биниһая, бихисаптыр, гаскәри Чыңгыз кеби.
Кылт итеп искә төшәдер намнары, дәүләтләре
Карт бабайларның, моны күрсәң, бөтен Сауләтләре.
Ачыла алдында тарихтан театр пәрдәсе:
Аһ! дисең, без ник болай соң? без дә Хакның бәндәсе.
II
Җәй көнен яздым бераз; язмыйм әле кыш, көзләрен,
Алсу йөзле, кара кашлы, кара күзле кызларын.
Бу авылның мин җыен, мәйдан, сабаны туйларын
Язмыймын куркып, еракларга китәр дип уйларым...
Тукта, мин юлдин адашканмын икән бит, күр әле,
Әллә ник истән дә чыккан, сүз башым бит «Шүрәле».
Аз гына сабрит әле, әй кариэм! хәзер язам;
Уйласам аулымны, гакълымнан да мин хәзер язам.
III
Билгеле, бу кап-кара урманда һәр ерткыч та бар,
Юк түгел аю, бүре; төлке — җиһан корткыч та бар.
һәм дә бар монда куян, әрлән, тиен, йомран, поши,
Очрата аучы булып урманда күп йөргән кеше.
Бик куе булганга, монда җен-пәриләр бар, диләр,
Төрле албасты, убырлар, шүрәлеләр бар, диләр,
һич гаҗәп юк, булса булыр,— бик калын, бик күп бит ул;
Күктә ни булмас дисең,— очсыз-кырыйсыз күк бит ул!
IV
Шул турыдан аз гына — биш-алты сүз сөйлим әле,
Гадәтемчә аз гына җырлыйм әле, көйлим әле.
Бик матур бер айлы кичтә бу авылның бер Җегет
Киткән урманга утынга, ялгызы бер ат җигеп.
Тиз барып җиткән Җегет, эшкә тотынган баргач ук,
Кисә башлаган утынны балта берлән «тук» та «тук»!
Җәйге төннең гадәтенчә, төн бераз салкын икән;
Барча кош-корт йоклаган булганга, урман тын икән.
Шундый тын, яхшы һавада безнең утынчы исә,
Алны-артны, уңны-сулны белмичә, утын кисә.
Балтасы кулда, Җегет эштән бераз туктап тора;
Тукта, чү! Ямьсез тавышлы әллә нәрсә кычкыра.
Сискәнеп, безнең Җегет катып кала аягүрә,
Аңламастан, каршысында әллә нинди «ят» күрә.
Нәрсә бу? Качкынмы, җенме? Йә өрәкме, нәрсә бу?
Кот очарлык, бик килешсез, әллә нинди нәрсә бу!
Борыны кәп-кәкре — бөгелгәндер тәмам кармак кеби;
Төз түгел куллар, аяклар да — ботак-тармак кеби.
Ялтырый, ялт-йолт киләдер эчкә баткан күзләре,
Кот очар, күрсәң әгәр, төнлә түгел — көндезләре.
Яп-ялангач, нәп-нәзек, ләкин кеше төсле үзе;
Урта бармак буйлыгы бар маңлаенда мөгезе.
Кәкре түгелдер моның бармаклары — бик төз төзен,
Тик килешсез — һәрбере дә ярты аршыннан озын.
Шүрәле тыккан кулын — селкенмидер, кузгалмыйдыр;
Белми инсан хәйләсен — һич балтага күз салмыйдыр.
Суккалый торгач, ахырда чөй чыгып, бушап китеп,
Шүрәленең бармагы калды — кысылды шап итеп.
Сизде эшне Шүрәле дә: кычкыра да бакыра,
Сызлана һәм ярдәменә шүрәлеләр чакыра.
Хәзер инде Шүрәле безнең Җегеткә ялына,
Тәүбә итә эшләреннән, изгелеккә салына:
— Син бераз кызган мине, коткарчы, и адәмгенәм;
Мондин ары үзеңә, угълыңа, нәслеңгә тимәм.
Башкалардан да тидермәм, ул минем дустым, диеп,
Аңар урманда йөрергә мин үзем куштым, диеп.
Бик авырта кулларым, дустым, җибәр, зинһар, җибәр;
Шүрәлене рәнҗетүдән нәрсә бар сиңа, ни бар?
Тибрәнә дә йолкына, бичара гакълыннан шаша;
Шул арада яшь Җегет өйгә китәргә маташа.
Ат башыннан тоткан ул, бу Шүрәлене белми дә;
Ул моның фөрьядларын асла колакка элми дә.
— И Җегет, һич юк икәндер мәрхәмәт хиссең синең;
Әйтче, зинһар, мәрхәмәтсез! Кем син? Исмең кем синең?
Иртәгә килгәнче дустлар, тәндә җаным торса гәр,
Шул фәлән атлы кеше кысты диермен сорсалар.
— Әйтсәм әйтим, син белеп кал:
чын атым «Былтыр» минем.
Бу Җегет абзаң булыр бу, бик белеп тор син, энем!
Шүрәле фөрьяд итәдер; аудан ычкынмак була,
һәм дә ычкынгач, Җегеткә бер-бер эш кылмак була.
Кычкыра: «Кысты, харап итте явыз «Былтыр» мине,
Аһ, үләм бит, бу бәладән кем килеп йолкыр мине?»
Иртәгесен шүрәлеләр бу фәкыйрьне тиргиләр:
— Син җүләрсең, син котырган, син тилергәнсең,—
диләр.
Әйтәләр: «Кычкырма син, тиз яхшылык берлән тыел!
И җүләр! Кысканга былтыр, кычкыралармы быел!»
Бик озак торгач карашып, күзне күзгә нык терәп,
Эндәшә батыр утынчы: «Сиңа миннән ни кирәк?»
— Бер дә шикләнмә, Җегет, син;
мин карак-угъры түгел,
Юл да кисмимен, шулай да мин бигүк тугьры түгел.
Гадәтем: ялгыз кешеләрне кытыклап үтерәм;
Мин әле, күргәч сине, шатланганымнан үкерәм.
Тик кытыкларга яралгандыр минем бармакларым;
Булгалыйдыр көлдереп адәм үтергән чакларым.
Кил әле, син дә бераз бармакларыңны селкет, и
Яшь Җегет! Килче икәү уйныйк бераз кети-кети.
— Яхшы, яхшы, сүз дә юктыр,
мин карышмый уйныймын,
Тик сине шартыма күнмәссең диеп мин уйлыймын.
— Нәрсә шартың, сөйлә, и бичара адәмчеккенәм?
Тик тизүк уйныйкчы, зинһар, нәрсә кушсаң да күнәм.
— Сөйлием шартымны сиңа, яхшы тыңлап тор: әнә
Шунда бар ич бик озын һәм бик юан бер бүрәнә.
Мин дә көч-ярдәм бирермен: әйдә, иптәш, кузгалыйк,
Шул агачны бергә-бергә ушбу арбага салыйк.
Бүрәнәнең бер очында бар эчелгән ярыгы,
Шул җиреннән нык кына син тот, и урман сарыгы!
Бу киңәшкә Шүрәле дә күнде, килмичә кире,
Китте кушкан җиргә, атлап адымын ире-ире;
Куйды илтеп аузын эчкән бүрәнәгә бармагын,—
Кариэм, күрдеңме инде яшь Җегетнең кармагын!
Суккалыйдыр балта берлән кыстырылган чөйгә бу,
Хәйләсене әкрен-әкрен китерәдер көйгә бу.
1907
Габдулла Тукай
ШУРАЛЕ
Есть аул вблизи Казани, по названию Кырлай.
Даже куры в том Кырлае петь умеют... Дивный край!
Хоть я родом не оттуда, но любовь к нему хранил,
На земле его работал — сеял, жал и боронил.
Он слывет большим аулом? Нет, напротив, невелик,
А река, народа гордость,— просто маленький родник.
Эта сторона лесная вечно в памяти жива.
Бархатистым одеялом расстилается трава.
Там ни холода, ни зноя никогда не знал народ:
В свой черед подует ветер, в свой черед и дождь
пойдет.
От малины, земляники все в лесу пестрым-пестро,
Набираешь в миг единый ягод полное ведро,
Часто на траве лежал я и глядел на небеса.
Грозной ратью мне казались беспредельные леса,
Точно воины, стояли сосны, липы и дубы,
Под сосной - щавель и мята, под березою - грибы.
Сколько синих, желтых, красных там цветов
переплелось,
И от них благоуханье в сладком воздухе лилось,
Улетали, прилетали и садились мотыльки,
Будто с ними в спор вступали и мирились лепестки.
Птичий щебет, звонкий лепет раздавались в тишине
И пронзительным весельем наполняли душу мне.
Здесь и музыка, и танцы, и певцы, и циркачи,
Здесь бульвары, и театры, и борцы, и скрипачи!
Этот лес благоуханный шире моря, выше туч,
Словно войско Чингис-хана, многошумен и могуч.
И вставала предо мною слава дедовских имен,
И жестокость, и насилье, и усобица племен.
Летний лес изобразил я,- не воспел еще мой стих
Нашу осень, нашу зиму и красавиц молодых,
И веселье наших празднеств, и весенний сабантуй...
О мой стих, воспоминаньем ты мне душу не волнуй!
Но постой, я замечтался... Вот бумага на столе...
Я ведь рассказать собрался о проделках шурале.
Я сейчас начну, читатель, на меня ты не пеняй:
Всякий разум я теряю, только вспомню я Кырлай.
Разумеется, что в этом удивительном лесу
Встретишь волка, и медведя, и коварную лису.
Здесь охотникам нередко видеть белок привелось,
То промчится серый заяц, то мелькнет рогатый лось.
Много здесь тропинок тайных и сокровищ, говорят.
Много здесь зверей ужасных и чудовищ, говорят.
Много сказок и поверий ходит по родной земле
И о джиннах, и о пери, и о страшных шурале.
Правда ль это? Бесконечен, словно небо, древний лес,
И не меньше, чем на небе, может быть в лесу чудес.
Об одном из них начну я повесть краткую свою,
И - таков уж мой обычай - я стихами запою.
Как-то в ночь, когда, сияя, в облаках луна скользит,
Из аула за дровами в лес отправился джигит.
На арбе доехал быстро, сразу взялся за топор,
Тук да тук, деревья рубит, а кругом - дремучий бор.
Как бывает часто летом, ночь была свежа, влажна,
Оттого, что птицы спали, нарастала тишина.
Дровосек работой занят, знай стучит себе, стучит,
На мгновение забылся очарованный джигит.
Чу! Какой-то крик ужасный раздается вдалеке.
И топор остановился в замахнувшейся руке.
И застыл от изумленья наш проворный дровосек.
Смотрит - и глазам не верит. Кто же это? Человек?
Джинн, разбойник или призрак этот скрюченный урод?
До чего он безобразен, поневоле страх берет.
Иос изогнут наподобье рыболовного крючка,
Руки, ноги - точно сучья, устрашат и смельчака.
Злобно вспыхивают очи, в черных впадинах горят.
Даже днем, не то что ночью, испугает этот взгляд.
Он похож на человека, очень тонкий и нагой,
Узкий лоб украшен рогом в палец наш величиной.
У него же в пол-аршина пальцы на руках кривых,-
Десять пальцев безобразных, острых, длинных
и прямых.
И в глаза уроду глядя, что зажглись, как два огня,
Дровосек спросил отважно: "Что ты хочешь от меня?"
"Молодой джигит, не бойся, не влечет меня разбой,
Но хотя я не разбойник - я не праведник святой.
Почему, тебя завидев, я издал веселый крик?
Потому, что я щекоткой убивать людей привык.
Каждый палец приспособлен, чтобы злее щекотать,
Убиваю человека, заставляя хохотать.
Ну-ка пальцами своими, братец мой, пошевели,
Поиграй со мной в щекотку и меня развесели!"
"Хорошо, я поиграю,- дровосек ему в ответ.-
Только при одном условье... Ты согласен или нет?"
"Говори же, человечек, будь, пожалуйста, смелей,
Все условия приму я, но давай играть скорей!"
"Если так - меня послушай, как решить -
мне все равно. Видишь толстое, большое и тяжелое бревно?
Дух лесной! Давай сначала поработаем вдвоем,
На арбу с тобою вместе мы бревно перенесем.
Щель большую ты заметил на другом конце бревна?
Там держи бревно покрепче, сила вся твоя нужна!.."
На указанное место покосился шурале.
И, джигиту не переча, согласился шурале.
Пальцы длинные, прямые положил ом в пасть бревна...
Мудрецы! Простая хитрость дровосека вам видна?
Клин, заранее заткнутый, выбивает топором,
Выбивая, выполняет ловкий замысел тайком. --
Шурале не шелохнется, не пошевельнет рукой,
Он стоит, не понимая умной выдумки людской.
Вот и вылетел со свистом толстый клин, исчез во мгле...
Прищемились и остались в щели пальцы шурале.
Щурале обман .увидел, шурале вопит, орет.
Он зовет на помощь братьев, он зовет лесной народ.
С покаянною мольбою он джигиту говорит: ,
"Сжалься, сжалься надо мною! Отпусти меня, джигит!
Ни тебя, джигит, ни сына не обижу я вовек.
Весь твой род не буду трогать никогда, о человек!
Никому не дам в обиду! Хочешь, клятву принесу?
Всем скажу: "Я - друг джигита. Пусть гуляет он
в лесу!"
Пальцам больно! Дай мне волю! Дай пожить мне
на земле! Что тебе, джигит, за прибыль от мучений шурале?"
Плачет, мечется бедняга, ноет, воет, сам не свой. ;
Дровосек его не слышит, собирается домой.
"Неужели крик страдальца эту душу не смягчит?
Кто ты, кто ты, бессердечный? Как зовут тебя, джигит?
Завтра, если я до встречи с нашей братьей доживу,
На вопрос: "Кто твой обидчик?" - чье я имя назову?"
"Так и быть, скажу я, братец. Это имя не забудь:
Прозван я "Вгодуминувшем"... А теперь -
пора мне в путь".
Шурале кричит и воет, хочет силу показать,
Хочет вырваться из плена, дровосека наказать.
"Я умру. Лесные духи, помогите мне скорей!
Прищемил Вгодуминувшем, погубил меня злодей!"
А наутро прибежали шурале со всех сторон.
"Что с тобою? Ты рехнулся? Чем ты, дурень, огорчен?
Успокойся! Помолчи-ка! Нам от крика невтерпеж.
Прищемлен в году минувшем, что ж ты в нынешнем
ревешь?"
Перевод Семен Липкин
عبدالله توقاى
شورَلى
توخد قرية وراء قزان بقرلاى يسمونها
كانت تتغى للحن حتى الدجاجات فيها.
لولم اولد فيها ولكننى احتفظت بحبها.
مزقت ارضها بالحر اث، زرعت و حصدت غلالها.
لن انسى ابدا غاباتها الكثيفة،
مرخ عشب خضر كالغطاء المخملى يستوعبها.
هل تلك القرية مشهورة؟ لا انها صغيرة،
والنهير فخر الشعب منبع جمالها.
لا نقس بلسع برد او لهيب حر،
و مطرها و ريحها تهبفي حينها.
ترجد حبة كبش العليق كثيرة في غابتها.
يجتى الجتنى في طرفة عين، دلو مليئا منها.
غالبا ما استلقيت على عشبها،
اسرح الطرف في سمائها.
و تخيلت غاباتها اللا متناهية
حيشا عرمرما مهدودا.
و تصافت تماما كما في الحرب
اشجار الصنوبر و السنديان.
وتحت اشجار الصنوبر ترى الحميض و النعناع
و هناك تحت السندر ترى الفطر.
و كم من زهور زرقاء و صفراء و حمراء
اختلطت و تداخلت فيها هذه الاءلوان.
و انتشرت منها الروائح الذكية،
تملبءالجو المنعش المعطر.
و الفراشات كارت ثم عادت، ثم حطت
على التبلات حيث يبدو انها تشاجرت ثم تصالحت.
وزقزقة الطيور و رنين الاجراس
ملاءت نفسى بانطباعات مرحة.
فهاهنا الموسيقى و الرقص و المفنون و لاعبو السرك
هنا الشوارع و المسارح و الحاربون و عازفو الكمان.
هذا الغابة عامرة بالغطر، اكبر من البحر و اعلى من السحلب
تذكرنى اشجارها بجيش "جنكيز خان" القوى العرمرم.
هذه امجاد اجدادنا تتواتر امام عينى،
كذا صولتهم و حروبهم بين قبائلهم.
2
كتبت عن الصيف دون خرفها و شتائها،
و لم اتغن بعد بشاباتها الجميلات.
اواه، يا شعرى لاتعذب روحى بالذكريات،
و اكن توقق، لقد غرقت في احلامى.
و هذه الورقة بيضاء مازال على مائدتى،
لقد اردت ان احكى عن شوراى و احوالها.
سأبداء الآن، ايها القارئ، و لا تلمنى،
فانا افقد عقلى كلما تذكرت فقط قريتى.
3
تلتقى دون شك في هذه الغابة السوداء الواسعة،
بالذئب و الدب، و الثعلب الخبيث.
و ليس بنادر ان يرى الصياد سنجابا،
و ارنبا يلهو او قفزة خاطفة لفزال.
يقولون، هنا الكثير من الموات السرية و الكنوز،
وكثير من المعتقدات و الاساطير تدور في بلادنا:
عن البعبع و الجن و الغولة – شورلى.
اهذا صحيح؟ ربما توجد في تلك الغابة اللامتناهية.
كثير من العجائب، ليس باقل مما السماء.
3
و اريد يا قرئى، ان احكى اسطورتى عن واحد منها،
فداءبى وعادتى ان اتغنى بشعرى عنها.
و في احدى الليال، و القمر يتالألاء سابحا خلف السحاب،
الى الغابة السوداء، خرج الشاب من القرية
بذخر الاحطاب و بنقلها.
و على عربته وصل بسرعة، و قي يده فأسه،
توك، توك. تسامعت دقات فأسه السكون النائم،
وكما يحدث غالبا، في الصيف كانت الليلة باردة، رطبة،
و نامت الطيور واستراحت، فخيم السكون فيها.
اما الفتى فكان مشغولا بشاءنة لا يبالى بما حوله،
وفجأة سمع صوتا مزعجا في الغابة آتيا من بعيد.
فارتعد هو مما سمع وتوقف عن العمل.
واذا بفتينة يجمدمن هول ما رأى،
ينضرو لا يكاد يصدق عينيه.
ما هذا؟ انسان ام جن، ام لص ام شبخ؟
هذا المخلوق المشوه انها قبيحة.
قبيحة قبحا يشور خوفك رغما عنك
انفها مقوس كصنارة يتحدب على فمها،
معوجة الساقين و اليدين، ما اردأ منظرها المخيف،
و عيناها تلمعان بنظرة شريرة تحت جبهتها السوداء.
نظرة تثور الخوف نهارا فما بالك بالليل؟
انها كالانسان و اكن عارية، يغطى الشعر كل جسمها،
و يرى قرن وحيد كالابهام على جبهتها،
و اصابع طويلة مستقيمة ترى على يديها.
4
و نظر في عينيها، اللتان كقطعتى نار.
قال الحطاب الشجاع ماذا تريدين منى، يا بهيمة!
قالت: ايها الفتى، لست بلصة فلا تخف منا،
و لست بقاطعة طريق طما اننى لست بقديسة.
انا لا ادرى، لماذا اطلقت عند رؤيتك صيحة مرحة.
انا التى تعودت ان اقتل الناس بدغد غتهم،
فكل اصبع من اصابى الطويلة انما خلق ليزيد من أ لم الدغدغة.
فانا اقتل الانسان مجبرة اياه على الضحك تعال، يا فتى لنتلاعب باصابعنا و نجربها،
فنبعث هطذا في نفسى المرح.
قال الفتى: انا راض بذلك و لكن لى شروك،
اتو افقين عليها؟
قل: يا فتى، قبلت كل شروطك و لكن انا اسرع اريد اللعبب.
اجاب الفتى، اذا كان الامر كذلك، اذن فاسمعى:
هل ترين هذا الشجرة الكبيرة الضخمة؟
لنحملها نحن معا اولا، وانا اساعدك في تدبيرها.
ولنأت بها الى تلك العربة الفارغة لنحملها،
انظرى الى الشق المفتوح في الكرف السميك منها.
امسكى تلك الشجرة من شقها، يا نعجة الغابة!
فكل قوتك ساكونين في حاحة اليها.
يا قارئ الكريم! عسى ان تفطن انت لمكر الفتى،
و مرام الحطاب الذكى و حيلته التى بها اتى.
اما الغولة الحمقاء فقد ادخلت في الشق اصابعها،
و هى غافلة عن الحيلة و لا ترى الفاس عيناها.
حينئذ دق الفتى طويلا حتى خرج التد من شقها،
ففى تلك اللحظة التأم الشق فدعست حالا اصابعها،
فاحست الغولة بالحيلة فصاحت صراخا من ألمها،
و استصرخت زملائها و سكان الغابة لمساعدتها.
الآن تذكرت و شرعت الغولة تستثفع لنفسها،
اخذت تعترفو تتوب من آثامها و جرائمها.
اشفق يا ابن آدم، خلصنى من الورطة و آلامها،
لن امس بعد بالضراء ذريتك كلها.
أتريد قسما بذلك؟ سأقول للجميع: انا صديقتك
فلينزه في الغابة على هواه.
سأمنع قكعا جماعتى ان تضرك بمكرها،
و نؤمن اك وانسابك السير في الغابة بأسرها.
تتأذى جدا اصابعى و تؤلمنى فلا طاقة لى يها،
ما المنفعة لك، يا صديقى! و من آلامها؟
تهتز المسكينة و من وجع الشديد يكاد يزول عقلها،
اما الحطاب فيتدارك للذهاب من الغابة الى بيته.
لا يستثير صياحها و آلامها مشاعره.
لا تهمه حالة الغولة و لا يلتفت الى ورطتها،
لا يسمع و لا يصغى الفتى الى صياح الفولة و ندائها.
أيها الفتى! عديم الشفقة قل: ما اسمك و نسبك؟
لاجبر جماعتى اذا استطعت ان أعيش الى الغد!
قال الفتى: لا تنسى "السنة الماضية" يسموننى بها،
لا تنسى ذلك و الآن سادود.
تهتز الولة، تتقطف، تصرخ، تريد ان تظهر قوتها،
و تتمنى له السؤ بعد ما تتخلص من ورطتها.
تنادى الغولة بان "السنة الماضية" قد اهلكتها،
آه، هذه هى فاجعتى ساموت، فمن ينقذنى منها؟
و في الصتاح اجتمعت جماعتها، فلامها زملائها،
يا تلهاء! انت حمقاء! لم دعوتنا بصراخك الى هنا؟
كفى صراخا! تصيحين ان الورطة كانت في "السنة الماضية"،
فان لم تكونى مجنونة، فلماذا تصيحين في "السنة الماضية"؟
Перевод Гаяз Ишмухамметов
Редакция Дамир Шахавиев, Казань
Отредактировано Mishari (2010-05-17 14:02:07)
