Абу-т-Тайиб Ахмад ибн аль-Хусейн Аль-Мутанабби
(выдающий себя за пророка) арабский поэт, родился в 915 году в деревне Кинде, близ Куфы.
925 г. аль-Мутанабби с родителями вынужден от нашествия карматов  в Сирию к бедуинам,
среди которых он провел около двух лет. В 12 лет Мутанабби стал странствующим поэтом.
Мутанабби жил в обстановке социальной неустойчивости и этнополитических раздоров
в феодально-раздробленном Халифате. Арабский филолог Ханна-аль-Фахури пишет:
"Ему были свойственны воинственность, решимость в риске, бесстрашие, неиссякаемая
энергия... Он обладал такими качествами, как стойкость, непоколебимая решительность,
никакие превратности судьбы не могли заставить его пасть духом".
В 933 г. поэт выступил с проповедями сначала в Куфе, а затем среди сирийских бедуинов.
По свидетельству арабских биографов, эти проповеди были причиной закрепления за поэтом
прозвища «аль-Мутанабби» (выдающий себя за пророка, лжепророк). За свои лжепророческие
выступления и подстрекательство бедуинов к мятежу поэт просидел два года в темнице.
В 935 году Аль-Мутанабби освободили из тюрьмы, и он стал странствующим поэтом,
зарабатывая деньги стихами.  Состоял при дворах эмиров Сирии, Египта и Ирака.
Аль-Мутанабби один из самых выдающихся поэтов, когда-либо писавших на арабском языке.
Наследие Аль-Мутанабби насчитывает более 100 касыд и 200 коротких стихотворений
и фрагментов.  В ранней поэзии аль-Мутанабби просматривается сильное влияние смутного
времени. Поэзия в этот период носит героический характер где безудержное самовосхваление
и прославление собственной храбрости сопутствуют с описанием сражений, героем которых
неизменно является сам поэт.
Аль-Мутанабби часто увлекался грандиозными замыслами и неосуществимыми надеждами,
от которых быстро переходил к глубочайшему пессимизму. Чувство собственного достоинства
легко превращалось у него в высокомерие, жажда независимости - в неуживчивость,
а честолюбивые устремления становились причиной его угодливости и раболепия.
В последние годы жизни поэт скитался по Ираку и Ирану, некоторое время прожил в Ширазе,
где создал несколько панегириков буидскому правителю Дауд ад-Дауля («Даудийат»).
До 965 года был при дворе в Ширазе, затем в сентябре 965 года совершил путешествие в Куфу,
где и был убит, предположительно в результате мести за оскорбление.
В последние годы жизни поэт скитался по Ираку и Ирану, некоторое время прожил в Ширазе,
где создал несколько панегириков буидскому правителю Дауд ад-Дауля (цикл "Даудийат").
Тоска по родному Ираку заставила аль-Мутанабби предпринять новое путешествие.
По дороге в Багдад близ Нумании он погиб от руки одного из своих многочисленных врагов.

***

КАСЫДА УПРЕКА
(Погони, кони и ночь меня узнали в степи)

Пылает сердце одно - да холод в сердце другом.
Переменилась судьба, усталость в теле моем.

Посмею ли утаить от Сайф ад-даулы любовь,
когда за милость его народы спорят кругом.

Коль нас любовь собрала к его прекрасным чертам,
так пусть по силе любви и воздается добром.

Я был при нем, а мечи - тогда лежали в ножнах.
Потом взгляну, а мечи - в крови, что льется ручьем.

По праву лучшее он из всех созданий Творца
и сам себя превзошел природой, правом, умом.

Сулит победу поход - враги без боя бегут.
Ты рад, но все-таки зол, что не расчелся с врагом.

Тебе предшествовал страх, заменой воинам стал,
и ужас вместо меча спешит закончить разгром.

Иным довольно того, но не довольно тебе:
врагу не скрыться в степи и за высоким хребтом.

Ужель ты будешь всегда бегущих трусов разить,
ужели пылкость велит нестись за ними верхом?

Пускай спасаются прочь, про честь и стыд позабыв.
Позор на них, а тебе - лишь слава в деле таком.

Неужто сладость побед ты ценишь только тогда,
когда встречается сталь - с волос тугим завитком?

О справедливейший муж! Зачем пристрастен ко мне?
Ответчик в тяжбе моей, ты будь судьею притом.

Господь тебя укрепи, дабы сумел отличить
жирок обжор и отек, приобретенный битьем.

Ведь если путать начнем и свет равнять с темнотой,
какая польза живым от зренья в мире земном?

Еще припомнят меня, признают все при дворе,
что я любого честней в собранье этом честном.

Я - тот, чьи знанья и ум сияют даже слепцу
и чьих речений глагол находит отзвук в глухом.

Спокойно веки смежу, рассыпав редкости слов,
а их толкуют всю ночь и вслух твердят целиком.

Бывало, стольких невежд я тешил в их простоте,
но смех мой бил наповал и рвал кровавым клыком.

Не думай, если тебе раскрылась львиная пасть,
что улыбается лев перед беспечным глупцом.

Я столько душ погубил, летел на них - видит Бог -
в седле, надежном, как храм, на иноходце своем.

Мелькают ноги его попарно, будто их две,
моим рукам и ногам скакун послушен во всем.

Когда сходились войска, на нем я рвался вперед,
разил - и волны смертей сшибались насмерть потом.

Погони, кони и ночь меня узнали в степи,
я им пожаром знаком, ударом, свитком, пером.

Утесы я удивлял и груды черных камней,
кружа в безводных местах с матерым диким зверьем.

О тот, с кем так тяжело расстаться будет навек!
Не впрок придется добро, что мы без вас обретем.

Бывало прежде у вас в обычай нас награждать.
Увы, нет близости той и вы забыли о сем.

Раз вам по вкусу навет, что наш завистник плетет, -
не станет рана болеть, удар покорно снесем.

Внемлите этой мольбе, ведь понимание - долг
для всех разумных мужей, но вам мольба нипочем.

Хотите в нас отыскать хотя б единый изъян,
да благородство и Бог - не в помощь в деле таком.

Ведь честь моя высока, подобно звездам Плеяд,
и, как над старцем звезда, горит она над грехом.

Мне громы облако шлет, дожди дарует другим.
Местами нас поменяй! Меня обрадуй дождем!

Но вы теперь далеки - и нам в дорогу пора,
неутомимый верблюд ее осилит с трудом.

Исчезнет справа Думейр, и неизбежно тогда
взгрустнется брошенному, вздохнет в разлуке тайком.

Когда уходишь от тех, кто не хотел удержать,
ушел не ты, а они родной покинули дом.

О, хуже прочих земель - край, где товарища нет,
и хуже прочих богатств - добро, что сами клянем.

И хуже прочих добыч - раздел, где стайка пичуг
и сокол чистых кровей имеют долю в одном.

Подонки портят стихи, а ты потворствуешь им!
Едва ль арабы они, и персы тут ни при чем.

Упрек тебе не в упрек - его любовь родила,
на нем не жемчуг горит - слова сияют огнем.

© Перевод М.Родионова

отредактировал Бахман