ЛИНГВО-ПОЛИТИКИ

Те, кто похож на меня, но не похож на тебя,
определяют политику языка.
По всем координатам семантической галактики,
повсюду на земле и вне земного шара.

Они слышат мягкую вибрацию, скрытое, внутриатомное,
потайной зуммер, — вне-логическое, мета-психологическое,
под-познавательное, супер-грамматическое.

Мы ответственны за все, что проиходит в языке
в каждую отдельную минуту,
потому что люди, подобные мне и подобные тебе, они — политики языка.
Мы определяем, как будут разговаривать через десять, двадцать,
сто, двести, десять тысяч лет.

Мы определяем твои системы понимания.
Мы устанавливаем системы ввода-и-вывода.
У нас нету денег, нету силы, нету власти.
Всем этим мы поступились в пользу того, что мы —
те, кто решает первыми и последними в сфере политики языка.
Мы определяем политику языка и самый язык.
Мы определяем язык, как политику, и политику, как язык.
Мы определяем твое будущее понимание
состояний-давления, состояний-смягчения,
состояния-понимания, состояния-глупости и состояния-освобождения
в сфере языка и в политике языка.

Ибо мы — решающие первыми и последними в сфере политики языка.
Мы не властвуем в банках, в индустрии, в земледелии, в правительствах,
в партиях, в структурах армии и полиции.
Нету у нас финансирования, руководства, административного влияния
на других персонажей.
Но мы определяем постоянные взлеты — сверхскоростные —
каждого рече-шороха
в каждую данную минуту в каждом языке и повсеместно.
Делаем мы это каждый в своем языке, а иногда еще в одном
или в нескольких, смыкая деяния вместе.

Мы определяем междулексические связи.
Мы — это формирующее понимание
семантики, семиотики, образа, тени, звука.
Мы определяем твое понимание данных пониманий.
Ибо мы — это лингво-политики,
решающие первыми и последними в мире политики языка.
Не подумай, что мы — мегаломаны, ибо мегаломания — это слово,
а каждое слово под нашей опекой,
обновляемой в каждую частичку секунды.
Мегаломания — это также мега-коммуникация, мега-семантика, мега-мега.

Мы мегаломаны более, чем микроманы.
Но мы значительно менее мегаломаны, чем ты сам,
потому что мы знаем о языке гораздо больше, чем ты,
не имея и тысячной доли самоуверенности, почему-то присущей тебе.

Мы идеологи семантики глобальной и космической.
Мы знаем точно, что происходит в твоем мозгу
в каждую данную минуту,
когда политика языка приходит в соприкосновение
с силовыми центрами политики мозговой и междумозговой.
Каждого из вас отдельно и всех вас вместе.

Мы — политики языка, потому что мы знаем,
что язык — это политика, а политика — это язык,
и одновременно с этим язык заякорен вне всяких сфер политики
и вне всяких сфер языка.

В сферах языка вне-языковых и политики вне-политической
мы и репрезентаторы и репрезентируемые
вне твоего мозга и вне мозга твоих отцов, дедов и прадедов,
твоих детей, внуков и правнуков,
потому что мы — политики языка,
мы те, кто решает первыми и последними в сфере политики языка.
И мы одержимы истерией счастья, что мы — это мы.

Но истерия — это только слово, а всякое слово
анализируется у нас заново в любую частичку секунды.
Мы — истерики уверенности, мы спокойствие истерии.
Мы истерики спокойной уравновешенности
истерического отсутствия истерики.
Мы — сама стойкость постоянной истерии.
Потому что мы — политики языка,
решающие первыми и последними в сфере политики языка.

Давид Авидан
Перевод С. Гринберга

Утренние хороши слова,
Но светлей вечернее молчанье.
В долгий путь уводит синева,
В путь побед и разочарований.

Растворил я двери широко,
Из дому ушел – не оглянулся.
Мне сейчас и грустно и легко,
Я дыханьем к звездам прикоснулся.

В том, что пройдено, сомнений нет.
Мне открыто все, что впредь случится.
Кажется, вечерний тихий свет
Вечно будет сквозь меня лучиться.

Смерть мелькнула, но, едва жива,
Скрылась прочь, не одолев сиянья.
Утренние хороши слова,
Но светлей вечернее молчанье.

Зелик Аксельрод
Перевод Е. Аксельрод

Зелик Аксельрод (1904, Молодечно, Виленская губерния, – 1941, Минск). Писал на идиш.
Основные книги Аксельрода: «Цапл» («Трепет», 1922); «Лидер» («Стихи», 1932); «Ун видер лидер» («И снова стихи», 1935); «Ойг аф ойг» («С глазу на глаз», 1937). Сборник его избранных стихов «Лидер» с предисловием Н. Майзеля был опубликован в Нью-Йорке (1961). Критик Х. Бейдер (1920–2003) отметил, что «прелесть лирики Аксельрода — в ее нежности, откровенности чувств в сочетании с остротой мысли, благородством души, умением афористично выразить идею», и называл Аксельрода «одним из интеллигентнейших еврейских поэтов 20-го столетия».

Чудесный миг, благословенным будь!
Ты путь передо мной открыл высокий.
Кровь понеслась в стремительном потоке,
И юной верой задышала грудь.

Мгновение, благословенным будь,
Когда великодушны и жестоки,
Друзья в мои неопытные строки,
Как в окна, попытались заглянуть.

Затихнул я в то самое мгновенье,
Когда ко мне явилось просветленье
И я, сосредоточась, зубы сжал.

Когда, вобрав всю радость, все печали,
Стихи во мне впервые зазвучали,
Мотив рожденной песни задрожал.

Зелик Аксельрод
Перевод Е. Аксельрод

Одно из моих любимых стихотворений...

ЛЕТНЯЯ НОЧЬ

Тишина в пространстве громче вихря,
И в глазах кошачьих блеск ножа.
Ночь! Как много ночи! Звезды тихо,
Точно в яслях, на небе лежат.

Время ширится. Часам дышать привольно.
И роса, как встреча, взор заволокла.
На панель поверг фонарь ночных невольников,
Потрясая золотом жезла.

Ветер тих, взволнован, легким всадником
Прискакал, и, растрепав кусты,
Льнет к зеленой злобе палисадников,
Клад клубится в пене темноты.

Дальше, дальше ввысь уходит город
С позолотой глаз. Урча, без слов,
Испаряют камни гнев и голод
Башен, крыш и куполов.

Натан Альтерман
Перевод Л. Гольдберг

Натан Альтерман (1910 – 1970). Родился в 1910 году в Варшаве. Стихи на иврите он начал писать в Кишиневе. Затем в 1925 году с родителями переехал в Палестину. Свое первое стихотворение Альтерман опубликовал в 1931 г. С самого начала творчество Альтермана развивается в двух направлениях. С одной стороны, Альтерман рано получил известность как автор популярных злободневных стихов, выражавших политические устремления ишува в борьбе против британских колониальных властей в 30–40 гг., с другой — он выступает как утонченный поэт-лирик, один из признанных лидеров литературного авангарда своего времени. При всей духовной цельности Альтермана кажется, что совершенно независимо от его политического литературного творчества развивалась его сложная образная лирическая поэзия. Примкнув к группе поэтов-модернистов во главе с А. Шлёнским и развивая традиции французских и русских символистов, Альтерман стал одним из ведущих поэтов своего поколения. Стихи его отличаются виртуозностью и разнообразием ритмики, образностью, богатой звуковой аранжировкой и глубокой лирической проникновенностью. Подробнее читайте тут

ОСКОЛКИ

И полновесность глаз бездонных
И нежность тайную твою
Объятый обручем короны,
В себя тая - я устаю
И одичалость предрассудков
Толпы, рожденной только завтра
Пронзает. Сердце бьется чутко
И призывает громко: "А-в-То-ра!"
Виденье света изначального
Сокрытого от глаз нечистых
(в тебе творен, как видно, заново)
(что в тяготу мужам плечистым)
не весть какой, но столь нездешнею
что деться никуда не в силах
И взгляды на тебе задерживать
И ноты путать: "до". Нет, "си". "Ля"?!
Я образ твой создать пытаюсь
Из оскол(ь)кированных мыслей
Сам на осколки распадаюсь
И так теряюсь в бездне тьмы. Склей
Разрыв рубахи слева с телом
И мира зеркало с порогом
Домов, покрытых снегом белым
(еще таких осколков много)
Ребенок, повзрослевший быстро,
Рассыплет нас с тобой случайно
И, к мудрости чужой завистлив,
Занятый церемоньей чайной
Забудет (ль?) нас собрать обратно.

Натан Альтерман

Много стихотворений Н.Альтермана тут.

Мы растеряли всех своих друзей.
Нас не зовут и к нам не ходят в гости.
Одни вдали, другие на погосте,
А третьи сделались от жизни злей.
Единственный мой уцелевший друг!
Покуда ты со мной, роптать не смею.
Твой образ день и ночь в душе я грею
И проклинаю тяжкий твой недуг.
Мне для тебя ничто не тяжело.
Ты для меня всегда желан и молод.
Но вот тебя объял болезни холод,
Тебя как будто снегом занесло...
И крик немой нутро мое сверлит:
— Знакомые, прохожие, соседи,
Пусть кто-нибудь зайдет или заедет...
Пускай расскажет, спросит, нашумит...

Судьба вороньи крылья распростерла.
Молчит дверной звонок и телефон.
А если слышен звук, так это стон.
Тупая тишина берет за горло.

*   *   *

Как дорогую смятую картину,
Я расправляю прошлое в уме.
Сдуваю осторожно паутину,
И что ж, куда я взор ни кину,
Чего-то не хватает мне.

Так ярки и свежи еще местами
Штрихи и краски отошедших дней!
Я с легкостью вплываю в них глазами.
Они бросаются навстречу сами.
Но с ними рядом мрак еще черней.

О, сколько там разбито, позабыто,
Убито! Сколько не могло расцвесть,
Попало под колеса, под копыта,
Густой смолою времени залито
И о себе подать не может весть .

Я выбираю точку наудачу, —
Она жила у памяти в тени, —
Там я и ты, и целый мир впридачу.
Немыслимые прожитые дни!

Я погружаюсь в них. Нет, я не плачу.

Рахиль Баумволь

Рахиль (Рахель) Баумволь (1914, Одесса, – 2000, Иерусалим), поэтесса. В 16 лет выпустила первую книгу стихов на идиш. До 1948 г. вышли еще четыре сборника ее стихов на идиш: «Лидер» («Стихотворения», 1936), «Вайншолбоймер блиен» («Вишни цветут», 1939), «Лидер» («Стихотворения», 1940), «Либшафт» («Любя», 1947) и несколько детских книжек. С конца 1940-х гг. писала также на русском языке: сборники лирики — «Стихотворения» (1958) и «Глядя в глаза» (1968); «Сказки для взрослых» (1963). Сочинения Баумволь для детей пользовались в СССР большой популярностью и издавались на национальных языках Советского Союза. С 1971 г. Баумволь жила в Израиле, где вышли ее многочисленные книги и стихи на идиш. Стихи и переводы Рахиль Баумволь печатались в Израиле и других странах. Творчество Баумволь отмечено многочисленными литературными премиями.