Благодарю за точные характеристики, Faridbey. Все они чрезвычайно точны и психологически достоверны.
Faridbey написал(а):Иранец может быть непроницаемо вежлив и улыбчив со своим азербайджанским коллегой, но это не значит, что азербайджанец догадается, о чем думает и что собирается предпринять иранец, вежливо улыбающийся ему в лицо. Это создает напряженность в общении, в то время как общаясь с прямолинейным турком, азербайджанец чувствует себя расслабленным, ибо видит его почти насквозь, и может предсказать его последующие мысли и действия.
Алгоритм мыслей среднестатистического иранца вскрыть сложно, но возможно. Постараюсь разбросать по пунктам:
1. Преклонение перед иерархией, вообще характерная для восточных народов. Когда выходили в море на иранском исследовательском корабле, было интересно наблюдать за их действиями. Поймали осетрину. Иранцы быстро ее зажарили на электрическом гриле и подали своему шефу - известному ихтиологу, немаленькой величине в Red List Species Comission, профессору Пур-Каземи. Все стали полукругом, сложив руки на животе, пожирая начальника преданным взором. Профессор неторопливо подошел, поздоровался (по ранжиру). Присел на складной стульчик и стал спокойно кушать. Затем встал и величественно удалился. После исчезновения начальника иранцы расселись вокруг стола и принялись за еду. Вся сцена невероятно напоминала сцену "полевого" обеда короля Людовика в кинофильме "Три мушкетера", разумеется, без последующих гама и сутолоки. Любопытный факт: наших ученых иранцы полностью проигнорировали, как будто их не существовало. Не пригласили на обед - смертельное оскорбление для ментальности среднестатистического азербайджанца. Начались возмущенные разговоры: "какое неуважение... русские так никогда бы не сделали... даже турки поняли бы...". Тот же самый профессор Пур-Каземи не здоровался с азербайджанскими коллегами в офисе Каспийской Экологической Программы - но удивительно радушно раскланивался с западными специалистами, чему мой друг, там работавший, несказанно злился: "перс, перс... он это специально делает, чтобы оскорбить тюрков! великодержавный шовинист..." и пр. Однако тот же Пур-Каземи неожиданно позвонил ему спустя год, когда добившись успеха, опубликовавшись в престижном издательстве Kluwer, он поехал на стажировку в ведущий ихтиологический центр в Англии. Говорил предельно корректно, на прекрасном английском языке (он окончил PhD в Лондоне). Пригласил на работу в Иране... Другой ихтиолог, талантливый молодой человек из южноазербайджанского города Сараба, ныне работающий на юге, в Эхвазе, говоря с моим другом, ныне уже почтительно стоит, садится только после настойчивых просьб.
Ключик такого поведения подбирается вроде, просто. Иранцы все оценивают по степени престижности. Начальник - царь и бог на земле, перед ним нужно стоять, вытянувшись в струнку. Азербайджанцы - представители небольшого государства, они на иранском корабле - с ними не стоит церемонится. Представители Запада обладают могуществом и силой, к ним нужно отнестись с уважением. То же самое касается и русских, которые предоставляют Ирану ресурсы.
Но сложность заключается в абсолютно трезвой, лишенной всяких романтических, пусть даже и иерархических иллюзий, голове иранца. Он не верует свято в иерархию, как, допустим, японец. Иерархия для него - часть окружающей среды, с которой он считается, но правила которой способен в два счета нарушить, если посчитает для себя это полезным и необходимым: "он был католиком только тогда, когда ему это было выгодно" (с) "Приключения капитана Блада". В этом секрет удивительной лабильности, гибкости иранской натуры, легко подстраивающеся под самые сложные социальные модели...
В этом действительно, заключено отличие среднестатистического иранца от турка. Второй проще, прямолинейнее, честнее, как правильно отметил Faridbey. Первый более лукав, скрытен и - сложен.
2. Прагматизм и материализм. Об этом прекрасно написал уважаемый Faridbey. Добавить почти нечего. Все существо ближневосточных людей пронизано прагматизмом - они привыкли пристально приглядываться, прицениваться, взвешивать, раздумывать над ценой. Заоблачные выси их не особенно прельщают - и ничто так не страшит их, как бездонная пропасть, в которую ввергается человек после смерти. Отсюда - удивительная любовь иранцев к мелким деталям быта, к коврам с тонким узором и расписным чашам, желание принарядится (никакая исламская революция не смогла выбить это из иранских женщин), любовь к земному, к смеющимся прекрасным девушкам, к вкусному плову и кебабу, холодной родниковой воде, дорогим машинам и расфранченным усадьбам, оргиастическим свадьбам, где обвешанные драгоценностями женщины и солидно пузатые мужчины пляшут, едят, слушают громкую музыку (а в Иране - записи...), снова пляшут, снова едят... В этом мои соотечественники м иранцы солидарны - по количеству Домов Торжеств Азербайджан возьмет первое место с большим отрывом, уверен.
Пока все, что вспомнил
Важное дополнение: все это относится к средней статике, объекту стереотипизации. Среди иранцев есть чрезвычайно духовные и идеалистические личности, абсолютно не вписывающиеся в эту модель. Есть люди, для которых этот бренный мир - ничто, как будто сошедшие со средневековых миниатюр, дервиши и суфии-аскеты. Есть воплощенные фереште и гурии - одну такую я повстречал как-то в Тегеране.
Но, господа и дамы мои, они есть у всех народов...
Отредактировано Iu.M. (2008-11-08 08:02:02)