Ранним утром смятенье в долине Акик,
Там седлают верблюдов, там гомон и крик.

Долог путь по ущельям глубоким и скалам
К неприступной вершине сверкающей Алам.

Даже сокол не сможет добраться туда,
Только белый орел долетит до гнезда.

И замрет на узорчатом гребне вершины,
Как  в развалинах  замка  на башне  старинной.

Там на камне седом прочитаешь строку:
«Кто разделит с влюбленным  огонь и тоску?»

О забросивший к звездам души своей пламя,
Ты затоптан, как угль, у нее под ногами.

О познавший крыла дерзновенного взмах,
Ты не в силах привстать, утопая в слезах.

И, живущий в горах, над орлиным гнездовьем,
Ты в пылу распростерт и раздавлен любовью.

Вы, уснувшие в тихой долине Акик,
Вы, нашедшие вечности чистый родник,

Вы, бредущие к водам живым вереницей,
Чтобы жажду забыть, чтоб навеки напиться!

О, очнитесь скорей! О, придите сюда!
Помогите! Меня поразила беда.

В стройном облике девы, чей голос и взор.
Застигают врасплох, как набег среди гор.

Запах мускуса легкий едва уловим,
Вся она — точно ветка под ветром хмельным;

Словно кокон — плывущая линия стана,
Бедра — будто холмы на равнине песчаной.

О хулитель, над сердцем моим не злословь!
Друг, уйми свой укор, не брани за любовь.

Лишь рыданьями только могу отвечать я
На упреки друзей и на вражьи проклятья.

Точно в плащ, я в печаль завернулся свою.
Пью любовь по утрам, слезы вечером пью.

© Перевод З.Миркиной

О светлые девы,мелькнувшие сердцу мгновенно!
Они мне сияли в пути у Каабы священной.

Паломник, бредущий за их ускользающей тенью,
Вдохни аромат их, вдохни красоты дуновенье.

Во тьме бездорожий мерцает в груди моей пламя.
Я путь освещаю горящими их именами.

А если бреду в караване их, черною ночью
Полдневное солнце я на небе вижу воочью.

Одну из небесных подруг мои песни воспели —
О  блеск ослепительный, стройность и гибкость газели!

Ничто на земле состязанья не выдержит с нею —
Поникнет газель, и звезда устыдится, бледнея.

Во лбу ее — солнце, ночь дремлет в косе ее длинной.
О солнце и ночь, вы слились в ее образ единый!

Я с ней — и в ночи мне сияет светило дневное,
А мрак ее кос укрывает от жгучего зноя.

© Перевод З.Миркиной

© Перевод А.Эппеля

Остановись у палаток, развалины обрыдай,
Стенам обветшалым вопрос вековечный задай;

Узнай ты у них, где твоих ненаглядных шатры,
Где след их в пустыне, поклажа, стада и костры.

Все словно бы рядом, но это всегдашний мираж:
И пальмы, и люди, и груды лежащих поклаж.

Все так далеки, а пустыня окрест горяча,
Они на чужбине кочуют у чудо-ключа.

Я ветер восточный спросил:  «О скажи, задувавший с утра,
Где встретил ты их — на пути или возле шатра?»

И ветер ответил: «Они на вершине холма
Поставили нынче свои кочевые дома.

Они над любимой раскинули полог цветной,
Чтоб ей не во вред оказался полуденный зной.

Верблюдов усталых уже разгрузили они.
А ты собирайся! Седлай! Разыщи! Догони!

Когда же устанешь гостить по заезжим дворам,
Когда поплутаешь по долам, пескам и горам,

Когда их стоянку почует замученный конь –
Увидишь костер их, похожий на страсти огонь.

Седлай! Собирайся! Ты страстью великой объят.
А страхи  пустыни  пред  нею беспомощней львят!»

© Перевод А.Эппеля

Из-за томной, стыдливой и скромной я тягостно болен,
Вы сказали о ней – я утешен, польщен и доволен.

Стонут голуби горько в полете крутом и прощальном;
Их печали меня навсегда оставляют печальным.

Мне дороже всего это личико с мягким овалом,
Среди прочих красавиц сокрыто оно покрывалом.

Было время, глядел я влюбленно на это светило,
Но оно закатилось, и душу печаль помутила.

Вижу брошенный угол и птиц, запустения вестниц;
Сколько прежде в шатрах я знавал полногрудых прелестниц!

Жизнь отца своего я отдам, повинуясь желанью,
Повинуясь пыланью, в душе моей вызванном ланью.

Мысль о ней в пламенах,  осиянная  сказочным светом.
Разгорается свет – и пылание меркнет при этом...

О друзья, не спешите!  Прошу вас, друзья, не спешите!
У развалин жилища ее – вы коней вороных придержите!

Придержите, друзья, скакуна моего за поводья,
Погорюйте со мною, друзья дорогие, сегодня!

Постоимте немного, оплачем мою неудачу,
Или лучше один я свою неудачу оплачу!

Словно стрелы каленые, выстрелы яростной страсти,
И желания меч порассек мое сердце на части.

Вы участьем меня, дорогие друзья, подарите,
Вы отчасти хоть слезы мои, дорогие друзья, разделите!

Расскажите, друзья, расскажите о Хинд и о Лубне!
О Сулейме, Инане и Зейнаб рассказ будет люб мне.

А потом, когда станем блуждать, как блуждали доселе,
Расскажите о пастбищах тех, где резвятся газели.

О Маджнуне и Лейле, скажите, мое утоляя пыланье,
Расскажите о Мейй, и еще о злосчастном Гайляне.

Ах, сколь длительна страсть к той – которой стихов моих
четки, Россыпь  слов, красноречье и доводы мудрости четкой.

Родовита она, ее родичи царского сана,
Властелины великого града они Исфахана.

Дочь Ирана она, и отец ее – мой же учитель.
Я же ей не чета — я пустынного Йемена житель.

И отсюда тревожность моя и счастливых минут невозможность:
Мы неровня друг другу – мы просто противоположность.

Если б ты увидал за беседою нас, в разговорах,
Где друг другу мы кубки любви подносили во взорах,

Где в беседе горячечной, пылкой, немой, безъязыкой
Наша страсть оставалась взаимной и равновеликой, –

Был бы ты поражен этим зрелищем дивным и странным,
Ведь в глазах наших Йемен соединился с Ираном!

Нет, не прав был поэт, мне, наследнику, путь указавший,
Нет, не прав был поэт, в достославное время сказавший:

«Кто Канопус с Плеядами в небе высоком поженит?
Кто порядок всегдашний в чертогах небесных изменит?

Вековечный порядок незыблем, един и всевремен:
Над Ираном – Плеяды, Канопуса родина – Йемен».

© Перевод А.Эппеля

Мы в долине повстречались меж отвесных скал,
Придержи верблюда – пройден трудный перевал;

Милой больше не воротишь – был и минул шквал,
Туча молнию метнула, гром отрокотал.

Здесь приют, а свет слепящий – молнии кинжал,
Здесь цветы – что самоцветы: лал, опал, коралл;

Мягки травы тут, а ветер – выше всех похвал,
Веселись и услаждайся, раздувай мангал.

Вот и волк степной волчиху сладостно позвал,
Вот в ответ с деревьев грянул звонких птиц хорал.

Вот и дождь благословенный пал на краснотал,
Словно слезы тех влюбленных, чей прибыток мал.

Что ж! Впивай дурманы луга, осуши бокал,
Радуйся весенним трелям птичьих запевал!

Первые сыны Адама – те, кто здесь бывал,
Нам в преданьях описали райский сей привал.

© Перевод А.Эппеля

Среди холмов и долин,
На плоскогорьях равнин

Бегут антилопьи стада,
Ища, где плещет вода.

Едва показалась луна,
Я пожалел, что она

Сверкнула на небесах,
И я почувствовал страх

За свет неземной, за нее,
За нежную прелесть ее, –

Зачем сиять для меня?
Мне хуже день ото дня!

Жилы мои, надрывайтесь!
Глаза мои, не открывайтесь!

Слезы мои, проливайтесь!
Сердце мое, страдай!

Ты, что зовешь, погоди –
Огонь у меня в груди,

Разлука ждет впереди…
Господи, мужества дай!

Пришла разлука разлук –
И слезы исчезли вдруг.

Устрою в долине привал,
Где был сражен наповал.

Там серны пасутся. Там
Она – кому сердце отдам.

Скажи ей: «Один человек
Пришел проститься навек;

Забросило горе его
В края, где нет некого!

Луна, осиявшая высь,
Оставь несчастному жизнь!

Взгляни из-под покрывал,
Чтоб взгляд он в дорогу взял.

Увы, не под силу – ту
Постичь ему красоту!

Иль дай ему сладких даров,
И станет он жив и здоров,

Поскольку среди степей
Сейчас он трупа мертвей…»

Умру я от горя, и зла,
Плачевны мои дела!

Был ветер восточный неправ,
Весть о тебе преврав!

С тобой он был тоже лжив,
Наворожив, что я жив…

© Перевод А.Эппеля

Дыханье юности и младости расцвет,
Предместье Карх, горячечность бесед,

Семнадцать мне – не семь десятков лет,
И ты со мной, событий давних след:

Ущелье милое – приют мой и привет,
Дыханье юности и младости расцвет.

В Тихаму мчится конь, и в Неджд, и горя нет,
И факел мой горит, даря пустыне свет.

© Перевод А.Эппеля