Мухаммед Салих
Узбекский поэт. Родился в 1455 году в Хорезме — умер 1535 году в Бухаре.
Писал на староузбекском и фарси языках. Сын придворного поэта.
С 1499 года служил при дворе Мухаммеда Шейбани и его преемников,
имел титул «царя поэтов» и высокие придворные должности.
Основные сочинения Мухаммед Салих — героическая поэма месневи
«Шейбани-наме», состоящая примерно из 9000 строк, которая повествует
об исторических событиях, происходивших в 1499—1506гг. в Средней Азии,
о победе Шейбанидов над Тимуридами. Одновременно книга интересна как
памятник литературного староузбекского языка Мавераннахра. Копия поэмы,
переписанная в 1510—1511гг., хранится в Вене.
Поэма переведена на немецкий (1885г.), русский (1904г.) и другие языки.
***
Из поэмы «Шейбани-наме»
Он даром песнопенья обладал,
Познаньем тайн творенья обладал,
Был сладостен и мудр его язык,
И в помыслах своих он был велик.
Был каждый тюркский стих его огнем,
А стих персидский — пламенным вином.
На двух языках песни он творил,
Вдвойне вниманье мудрых одарил.
Его прославленные муамма
Поистине — сокровища ума.
Его калам — когда он им писал —
Благоуханный мускус рассыпал.
В его словах, дышало волшебство,—
Так был великолепен дар его.
И недоступных не было наук
Для Шейбани. Плетением кольчуг
С таким же совершенством он владел,
Как древний царь Давид-кольчугодел.
Вот оружейник первый в том краю,
Избрав кольчугу лучшую свою,
Пылающую кольцами, как жар,
Принес царю и властелину в дар.
На ту кольчугу Шейбани взглянул
И сам несколько колец согнул.
Необычайно мастер-чудодей
Завил их наподобие кудрей.
И так был оружейник потрясен
Работой, что издал он громкий стон
И молвил: «Я желал, властитель мой,
Блеснуть своим уменьем пред тобой.
Но вижу, что не стою ничего
Пред образцом искусства твоего.
Я первым слыл кольчужником в стране,
Соперников не ведал, равных мне.
И как теперь тобою посрамлен,
Коль ты в других ремеслах столь силен.
Да чашу дней твоих не иссушит
Поток времен, покуда мир стоит!
Да одоленье над врагом тебе
Дарует небо в благостной судьбе!..»
С толпой безусых, как он сам, повес
Два миродержца встретятся сейчас.
Потом сказал себе: «О человек!
Что, о невежда, разум твой изрек!
Кто миродержец истый в наши дни?
Кто Джахангир, когда не Шейбани?
В его руке миродержавный свет.
Отныне мнений двух об этом нет.
А тот, кто дух свой в лености растлил,
Как может быть, чтоб он не отступил?
Но всяк, чей разум истине открыт,
Тот правду сокровенную узрит.
Любой властитель, кто бы ни был он,
Благоволеньем неба осенен.
Он — светоч вседержителя, пока
Его звезда и степень высока.
Но и цари неравны меж собой,
Не поровну одарены судьбой.
Над судьбами владыки не вольны,
И их пути грядущие темны.
И станет меж владык возвышен тот,
В чьи двери солнце истины войдет.
И если б он один в пустыне жил
Иль, как Юсуф, в колодезь ввергнут был,
Могучий свет и там его найдет
И на вершину славы возведет…
Как солнце утра, встав на небесах.
Купает мир в живых своих лучах,
И всякое в природе естество
Ликует пред сиянием его,
И блещет перед ним морской простор.
Пески пустынь и льды высоких гор,—
Так лучезарным солнцем в наши дни
Поднялся хан великий Шейбани.
Так от него сиянье обрели
Цари иные на лице земли.
Вот хан, чья слава не умрет века,
Повел на приступ грозные войска.
А тот, кто Джахангиром назван был
Толпой льстецов придворных и кутил,
Бежал проворно, не жалея ног,
И в дальней горной крепости залег.
А для Ходжента был он чуженин,
С дружиной чужеземной властелин.
Сопутствуем Санджаром верным, шах
Надежный замок укрепил в горах.
Но Шейбани настиг его и там,
Преследуя бегущих по пятам.
И осажденным он письмо послал,
Где миром дело кончить предлагал
И обещал пощаду, коль народ
Пред ним ворота волей отопрет.
Но все увещевания его
Не тронули, как видно, никого.
Была твердыня сказочно крепка,
Единодушны в крепости войска,
И так была та крепость высока,
Что погружала башни в облака…
И двинулись на приступ роковой
Бойцы, сомкнув щиты над головой.
Бестрепетно-отважные, как львы,
Они лавиной ринулись на рвы.
Хоть град камней был яростно жесток,
Мост навели они через поток.
Те по мосту, другие прямо вброд,
Где бил, крутил и выл водоворот,
Перебирались на берег другой,
Карабкались по насыпи крутой
И, тучи стрел пуская по врагам,
Уж подставляли лестницы к стенам.
Уж лезли роем на отвес скалы
Под струями пылающей смолы.
Хоть стены были дивно высоки
И лестницы их были коротки,
Но в крепости смятенье началось,
Великое волненье началось.
Шесть тысяч человек — все сразу — там
Такой подняли страшный вой и гам,
Как бы настал земли последний час.
И хоть мирзой назначен был Барлас,
Но счастья не добилися они,
Само искало счастье Шейбани.
С какой неустрашимостью — смотри! —
На бой пошли его богатыри!
Они подкоп огромной глубины
Прорыли в основании стены.
И, наконец,— опоры лишена,—
Обрушилась тяжелая стена.
И ворвалось в зияющий пролом
Все войско за прославленным вождем.
И вмиг защита сломлена была,
Разбита и разгромлена дотла.
Побоища такого белый свет
Не видел за последних двести лет.
Ты скажешь: смерти ветер ледяной
Пронесся по твердыне крепостной.
И крепость крови сделалась полна,
Как полный чан горячего вина,
И кровь лилась, и бушевал пожар.
Как в дни пророка в крепости Хайбар.
Так бушевал огонь, что, кто от стрел
И от мечей укрылся,— тот сгорел.
От замка не осталось ничего —
Погибли все защитники его.
Их поглотили адские огни,
Но рай приял батыров Шейбани.
Живыми победители себя —
Здоровыми увидели себя.
Когда свою победу завершил.
Великий хан убийства прекратил.
И было повеление его:
Всех пленных отпустить до одного!
Несчастные свободу обрели,
Найдя друг друга, в радости ушли.
Хан в Самарканд направился и там
Вернулся вновь к заботам и трудам.
перевод В. Державина
